Этот рык преследует меня везде. Адские гончие - не дающий мне покоя кошмар, который будет преследовать меня вечно. Я благодарен всем силам, которые делают видимыми этих жутких псов только для обреченных. Если бы я увидел его раньше, наверное, сошел бы с ума. Но сейчас - сейчас худшее, что могло со мной произойти воплотилось в жизнь. Поэтому я уже не боюсь их выдранной с мясом шкуры и горящих потусторонним светом глаз, а также двухдюймовых клыков, с которых вечно капает яд. И кровь.
В аду я видел вещи и более страшные, чем его щенки. Но по порядку...
Все началосьтогда, когда мы с Сэмом решили схватить Лилит. Я тысячу раз проклял себя за этот шаг. Но прошлого не вернуть...

Я удобнее перехватил кинжал, убивающий демонов, и прорычал:
- Отзови своих песиков, сучка...
Лилит мерзко расхохоталась.
- Думаю, лучше сказать им: фас!
Они только того и ждали. Шерсть дыбилась на их затылках, мощные с загнутыми когтями лапы взрывали паркетный пол лохмотьями. Едва услышав команду хозяйки, они оттолкнулись от пола и кинулись на меня. Их было двое, они бросились синхронно, разбрызгивая в прыжке яд со своих смердящих клыков. Я уклонился от их атаки, но один из псов задел меня своим искривленным когтем, прочертив на правой руке глубокую кровавую борозду. От неожиданности и боли я выронил кинжал. В руку вонизились тысячи отравленных игл. Псы обезумели, услышав запах крови. Их прогнившие глотки исторгли отвратительный рык.
Еще один прыжок - и я был сбит с ног. Один из псов терзал мои ноги, превращая мышцы на них в сплошные лохмотья. Второй запрыгнул мне на грудь - громкий хруст и ребра вдавились внутрь. Отдаленно я слышал крик Сэма. Я понимал, что он борется, но мне было все равно. Я не мог думать ни о чем, кроме терзающей меня боли. Я готов был разреветься как девчонка, но я - Винчестер.
Пес остервенело рванул мясо на моей груди и я если бы я не был столь занят собственными страданиями, то увидел бы, как билось сердце в моей груди. Внезапно я понял, что кричу. Кричу от боли. Кричу так громко, что лопаются барабанные перепонки, так, что не выдерживают связки. Крик сорвался и стих.
Неожиданно боль отступила, и я облегченно вздохнул.
Этому настал конец.
- Сэм! - крикнул я, вскакивая. - Я жив! Валим отсюда!
Но валить оказалось не от кого. Лилит здесь не было.
- Сэми! Что с тобой?
Лицо моего младшего брата искривилось, и я понял, что оно блестит от слез.
- Черт возьми, бежим отсюда! Сейчас нагрянут копы!
Сэм упал на колени. Его застывший взгляд проходил сквозь меня.
Я уже начал догадываться, почему он меня не слышит, но оборачиваться и смотреть, на что устремлен его взгляд, мне не хотелось.
Но я это сделал.
Зрелище было не из приятных.
Я с трудом узнал в рваном и искромсанном куске мяса собственное привлекательное некогда тело. Изломанное, точно кукла, с застывшей гримасой ужаса на лице. Оно покоилось в луже собственной крови.
Я не мог отвести взгляда от собственных остекленевших глаз, устремленных в вечность.
- Что же я наделал... - я упал на колени рядом с Сэмом. Если бы я только мог обнять его сейчас!
Я ожидал появление жнеца с минуты на минуту, но очень ошибался.
Я не умер собственной смертью, я заключил сделку с дьяволом!
Я умер дьявольски страшной смертью, и утащить меня в ад могли только его исчадия!
Глухой, но, как мне показалось, победный, рык, раздался у меня за спиной.
Черт возьми! Адские песики не ушли. Я закрыл глаза и выругался на всех известных мне языках и в самых различных формах.
До этого я не думал, что их клыки могут причинять боль не только телу. Но я осознал это позже.
В аду.
Вонзив свои зубы мне в ногу, пес потащил меня к стене, в которой медленно открывался черный, засасывающий в себя воздух, проем. На дне его полыхало алым.
Как же Сэм этого всего не видит?!
- Сэми! - кричла я ему до хрипоты, неотвратимо приближаясь к этому провалу. - Помоги мне, Сэм! СЭМ!
Лишь теперь я до конца осознал, на что обрек себя ради брата. В какое-то мгновение я был готов смалодушничать и отдать им вместо себя Сэма, но это был лишь краткий миг.
Ужас охватил меня, первобытный и необъятный. Я бился в панике, рвался из лап псов, но тщетно.
Провал обжег меня жаром, испепелив брови, ресницы и волосы.
Да, у меня не было больше тело. Но муки, причиняемые моей материальной, как оказалось, душе, были осязаемы и настолько сильно, что с физическими не шли ни в какое сравнение.
Провал затянул меня и на какой-то миг я провалился в благословенное небытие.
Но лишь на один краткий миг.
За сорок лет.